Восточная война [СИ] - Евгений Белогорский

Наличие у противника глубоких траншей вырытых по всем правилам оборонительного искусства было не единственным неприятным сюрпризом для союзников. По приказу графа Ардатова вся пехота прикрытия артиллерийских батарей была вооружена исключительно штуцерами. И потому, засевшие на холме русские солдаты, могли отвечать врагу полноценным огнем, залпом на залп.

Так, обмениваясь с русскими выстрелами, зуавы приблизились к дистанции в сто шагов, за которой в дело вступили изнывавшие от бездействия пушкари. Подпустив врага на расстояние в девяносто шагов, они обрушили на неприятеля град картечи и бомб, заранее забитых в стволы пушек.

Огненный смерч губительной силой пронесся по рядам имперских стрелков, в одно мгновение, вызывая ужасные бреши в их плотном строе. Не успели французские солдаты прийти в себя от залпа русской артиллерии, как по ним загрохотали ружейные залпы пехотинцев поручика Шервинского, и единый строй французской пехоты полностью раскололся. Раненые,  забрызганные кровью зуавы, лежали вперемешку с убитыми и умирающими собратьями, образуя страшное зрелище.

Будь на месте алжирцев французы, они бы наверняка замешкались и, скорее всего атака на холм была отбита. Но у знойных детей далекой Африки был иной менталитет и, не обращая никакого внимания на кровь и смерть, они бросились на штурм русского укрепления.

В том ужасном гортанном звуке, что вырывался из горла бегущих на холм зуавов, мало, что было похожего на привычный для французских солдат клич "Вива ля император!", однако именно это они и пытались выкрикнуть. Потеряв общий строй и лишившись командования, они упрямо бежали в атаку желая во чтобы-то ни стало, выполнить приказ своего командира бригадного генерала Мирабо. Жестокие от рождения и мало ценившие свою жизнь и жизнь окружающих их людей, алжирцы страстно желали выслужиться перед могучим императором и получить пропуск в новую жизнь, обещанную от его имени.

Защитники холма успели дать несколько залпов по надвигающейся на них разрозненной массе вражеских солдат, прежде чем сошлись с ними в рукопашной схватке. По приказу своего командира, русские солдаты дружно покинули свои траншеи и, сомкнув свои ряды, бросились на врага.

Весь гарнизон Козьего холма, в одном едином порыве ринулся на зуавов, желая отстоять свою позицию пусть даже ценой собственной жизни. Никто из русских солдат не надеялся на скорую помощь своих товарищей, каждый из них был готов драться с врагом до самого конца.

В бой шли не только штыки и приклады пехотинцев. Вооружившись банниками и окованными железом брусами, русские артиллеристы храбро вступили в бой с прорвавшимися к орудиям зуавами. Каждый из них прекрасно осозновал всю опасность и губительность своего положения, однако ни один из пушкарей не показал врагу спину и не бросился бежать с позиции. Трусов в этом бою не было.

Когда посланная генералом Муравьевым на помощь батареи полурота под командованием штабс-капитана Дронова достигла холма, из всех защитников Козьего холма в живых было только четыре человека. Все они были ранены и едва могли держать в руках оружие. Весь остальной гарнизон вместе со своим командиром поручиком Шервинским пали смертью храбрых, но не отдали свою позицию врагу.  

Тем временем вступили в бой главные силы противоборствующих сторон. Под громкие звуки боевых труб и барабанный бой первыми в атаку ринулись гвардейцы султана. Дабы пробудить в сердцах своих янычар огонь храбрости и потушить искры робости, по личному приказу властителя блистательной Порты, им перед боем была отпущена двойная порция вина, полностью выполнившая свое предназначение. Кроме этого, каждому воину была обещана богатая награда деньгами или наделом земли, если они к заходу солнца сбросят грязных неверных псов в море.  

- Они так ничему и не научились. Что же пусть платят по счетам, - зло молвил Ардатов, окидывая взглядом передовые ряды противника, наступающие на русские полки плотно сомкнутым строем. В подзорную трубу было прекрасно видно, как офицеры и сержанты тщательно держали равнение своих шеренг, не давая солдатам сбиться с ноги.

- Передать стрелкам, патронов не жалеть! - приказал  граф своему адъютанту, и тот час его слова разнеслись в разные стороны, передаваемые громким голосом от одного солдата к другому.

Не желая как-либо связывать действие офицеров передних шеренг, Ардатов позволил им самим определять дистанцию открытия огня. Многие из них уже имели боевой опыт сражения под Инкерманом и Балаклавой, и потому граф с легким сердцем вручил им в руки судьбу боя.

Учитывая плотность солдатских рядов наступающего противника, русские первые открыли огонь, едва только его солдаты достигли отметки шестисот шагов. Естественно ни о какой меткости стрельбы не могло идти и речи, но в данном случае она и не требовалась. Почти каждый выстрел из прусской винтовки приносил смерть или ранение вражеских пехотинцев.

Готовясь к предстоящему сражению, всех солдат, кто имел новое оружие, Ардатов отправил в передние цепи, однако их огонь все же не обладал той убийственной силой, которая могла заставить противника обратиться в бегство. Теряя своих товарищей с каждым пройденным шагом вперед, турки продолжали упорно двигаться вперед, под командованием английских и французских сержантов.   

Строго придерживаясь выработанной тактики пехотного боя, европейские инструкторы остановили своих подопечных на привычной для себя дистанции трехсот метров, откуда и произвели первый залп. Густой пороховой дым окутал потрепанные ряды стрелков атакующих коалиционеров, однако им не удалось поквитаться с ненавистным противником. И причина эта была отнюдь не в неумении турок стрелять из ружей или прерывистость цепей русских стрелков. Все дело заключалось в самих инструкторах, привыкших командовать солдатами вооруженных нарезным оружием, тогда как штуцеров у турков было очень мало.

Так, теряя людей и впустую переводя запасы пороха и пуль, турецкие солдаты вышли к рубежу в сто метров, откуда наконец-то могли вести по неприятелю полноценный огонь. Положение передовых соединений коалиции было ужасным. От непрерывного, убийственного огня русских стрелков все передовые солдатские шеренги были полностью выбиты до третьего-четвертого ряда. Особенно сильно досталось турецкому заслону, шедшему впереди англо-французского отряда. Почти все солдаты султана были либо ранены, либо убиты, и пехотинцы генерала Фельтона были вынуждены вступить в бой раньше рассчитанного им времени.

Укрытые до поры до времени за своеобразным живым щитом, европейцы сохраняли свою численность, но вместе с этим были полностью выключены из происходящих событий. Плотные ряды турецкой пехоты не позволяли им вести прицельный огонь из своих штуцеров.      

Картина боя на левом фланге русских сил резко изменилась, когда уцелевшие от русского огня, воины султана обратились в бегство, и основные противники в этой войне сошлись лицом к лицу. Едва только пространство перед британскими и французскими солдатами было расчищено, как они незамедлительно дали залп по русским рядам, и под удалые крики сержантов и капралов двинулись вперед.  

Особенно старались новобранцы императора Наполеона, ещё не успевшие вкусить всех "прелестей" военной жизни. Четко отбивая уставной шаг, они неустрашимо двигались вперед, намереваясь раз и навсегда уничтожить жалкую горстку солдат противника.

Непрерывная стрельба русских пехотинцев, груды тел убитых турок и постоянно падающие товарищи несколько охлаждали воинственный пыл сынов Галлии, но не поколебали их уверенности в скорой победе.

Так же была непоколебима уверенность генерала Фельтона в исключительной правильности выбранной им тактики. Хорошо помня, как в прошлогоднем сражении под Балаклавой, английские стрелки залпом с сорока шагов заставили отступить вражеских пехотинцев, генерал решил повторить столь удачный прием. Независимо от того, сколько ради этого будет заплачено солдатских жизней.

Возможно, столь блистательный план имел право на существование год назад, пол года, но только не сейчас, когда у русских солдат имелись замечательные "машины смерти". Превосходя  противника в разы по скорострельности, имея за спиной победы над грозным противником на Черной речке и Инкерманом, они уверенно разили своего врага, полностью позабыв обо всем.   

Лихорадочно передергивая затвор, и торопливо досылая бумажный патрон в казенник, они боялись только одного, что вдруг не хватит патронов, перед тем как они скрестят свои штыки с противником.

- Все же выучка у них отменная. Хорошо идут, черти, - одобрительно буркнул штабс-капитан Дронов, наблюдая, как, устилая землю павшими телами своих товарищей, союзники приближались к стрелкам генерала Муравьева.